Кофе: этот жгучий горький напиток стал неотделим от истории Италии.
Капуччино, эспрессо доппио, коретто, ристретто, кон панна, каффе лунго, маккиато, кон латте, фреддо… Кофе для Италии – все равно что чай для Японии. Это не просто главный напиток нации, а способ общения, стиль жизни, свои традиции. Считается, что именно «кафе придают особый колорит Европе». «Кафе есть место встреч и заговоров, интеллектуальных споров и сплетен, место для праздного гуляки и для поэта…» (Георг Штайнер). И в этом особая заслуга Италии.
Венеция
Прежде всего сказался географический фактор, связанный с торговлей кофе: все пути кофейных зерен (kahler по-арабски означает «возбуждающий») вели из Абиссинии в страны Леванта и через Константинополь прямиком в Венецию, «врата Востока», где в 1683 году была зафиксирована первая кофейня – bottega da caffè. Здесь, под аркадами Прокураций на площади Сан-Марко, в самом сердце политической и экономической жизни города дожей, некий Флориано Франческони в 1720 году в начале карнавала открывает свое заведение под пышным названием «Торжествующая Венеция». Тогда оно состояло из двух тесных комнаток с окнами без стекол. Впрочем, спустя тридцать лет к ним добавились еще два зала, быстро сделавшиеся средоточием общественной и интеллектуальной жизни республики. Здесь граф Карло Гоцци в 1760 году основал Gazetta Veneta – «Венецианскую газету». Сюда приходили по подписке все иностранные газеты и журналы. Именно здесь, на площади Сан-Марко, был впервые заключен союз между кофе, разговорами и прессой, ставший самой сутью сугубо европейской культуры кафе. С приходом наполеоновских войск в 1797 году заведение было переименовано в «Флориан», потом его еще расширили, и оно стало самым знаменитым в Европе. Байрон, Шатобриан, Стендаль, Шелли, Мюссе, Жорж Санд, Диккенс, Готье – вот неполный список знаменитостей, которые наслаждались тут кофе, видом на мозаики собора Сан-Марко и интеллектуальными спорами. По свидетельству Бальзака, величайшего «кафемана» в истории мировой литературы, «Флориан» – это одновременно биржа, театральное фойе, читальня, клуб… Он так хорошо подходит для многообразных дел, что некоторые венецианские жены остаются в полном неведении относительно рода занятий своих мужей, поскольку, если мужу нужно написать письмо, он отправляется его писать в кафе».
Внутреннее убранство – золоченое резное дерево, зеркала, мраморные столики, лампы из муранского стекла, потертые красные бархатные диваны, настенные росписи – все это датировано 1858 годом, когда «Флориан» был продан потомками отца-основателя. И хотя прошло столько лет, в интерьерах и обстановке «Флориана» – в отличие от его соперника «Куадри», расположенного напротив, – остается что-то от былых куртуазных затей «в турецком вкусе». Узкий длинный коридор, ведущий в небольшие кабинеты, отделанные маркетри из красного дерева, где так хорошо дружески поболтать, поработать или предаться мечтаниям.
Вообще, «исторические» кафе, представлявшие собой в некотором роде подмостки светской жизни, всегда отличались изысканностью и роскошью декора. Не зря же венецианская хроника сообщает, что в 1762 году строительство одного кафе держалось в строжайшем секрете, чтобы при открытии «произвести еще более чудесное впечатление».
Рим
Римское Antico Caffè Greco в доме номер 86 по Виа деи Кондотти – почти ровесник «Флориана» и похоже на него своей интимной обстановкой. Первое упоминание о нем можно обнаружить в «Мемуарах» Казановы, где говорится о кафе «на Страда Кондотта». Заведение, основанное греком по имени Никола делла Маддалена, долго не приносило особых прибылей, пока при некоем синьоре Сальвиони не стало процветающим. Историки связывают это с континентальной блокадой, из-за которой в начале XIX века резко подскочили цены на колониальные товары.
Если верить Тэну, в те времена «Греко», состоявшее из одного «длинного, низкого, продымленного помещения – без всякого блеска или кокетства, но удобного», стало самым престижным среди римских кафе. Там бывали д’Аннунцио, Берлиоз, Гоголь, Гете и вообще все просвещенные туристы, посещавшие Вечный город. Его избыточный буржуазный декор сохранился до наших дней практически неизменным: картины-медальоны с видами античных руин, разные памятные реликвии, скульптуры, потайные уголки, обтянутые гранатового цвета узорчатым шелком, мраморные столики. «Греко» полностью соответствует эстетическому определению, которое приводит Патрик Морье в своей книге «Итальянские кафе»: «Стиль кафе должен быть выдержанным, подернутым патиной, отмеченным печатью состоятельности. Именно это и делает кафе роскошными».
Падуя
Однако по части роскоши трудно сравниться со знаменитым «Педрокки» – настоящим греческим храмом, где смешались этрусский, римский, неоклассический стили с разными сфинксами, химерами, ионическими капителями… И вся эта красота располагается в самом центре Падуи под воздушным бело-голубым куполом. Кафе, открытое в 1831 году, удостоилось даже восторженного комментария Теофиля Готье: «Не существует ничего более монументально классического. Кругом сплошные столпы, колонны… Все очень большое и очень мраморное. Самое любопытное – это огромные географические карты, которыми отделаны стены; на них в громадном масштабе представлены разные части света. Этот неожиданный для питейного заведения декор придает залу несколько академический вид, и даже удивляешься, не увидев на месте стойки со служащим, готовящим лимонад, кафедру с профессором в мантии». Описание — это до сих пор не утратило своей актуальности и правдоподобия. «Педрокки» со своими просторными залами и эмблемами гражданских доблестей является наиболее ярким примером кафе как символа публичного пространства, где свободно звучат политические речи и провозглашаются эстетические манифесты.
Турин
И действительно, все либеральные и литературные движения находили свой форум в знаменитых кафе Апеннинского полуострова. И в первую очередь – в кафе Турина, города, который, как вспоминали современники времен объединения Италии, «Был переполнен восторгом, лихорадочным возбуждением, опьянен новым светом и надеждами. Выдающееся значение города сделало его кафе достойными молодой столицы, а исключение превратилось в правило: их пышность и блеск были политической и эстетической метафорой той культуры, которая стремилась показать себя. И это во многом определит дальнейшую судьбу итальянской нации» (Жерар-Жорж Лемэр). О туринской «пышности» свидетельствуют и аристократичное «Фиорио», основанное в 1780 году, ставшее знаменитым благодаря Кавуру, главному идеологу объединения Италии, – это кафе считалось чем-то вроде «гласа народного», поскольку король Карл-Альберт имел привычку каждый день спрашивать своих советников, о чем там говорили; и «Аль Бичерин» (1763), и роскошное «Сан-Карло» (1837), и «Баратти & Милано», построенное в 1875 году архитектором Джулио Казанова и остающееся до сих пор непревзойденным образцом архитектуры стиля либерти. В любое время суток его зал кажется наполненным светом, который прихотливо играет на желтом сиенском мраморе, шелковых с золотой нитью драпировках, золоченой лепнине и резном дереве. Конечно, следует также упомянуть неаполитанский «Гамбринус», флорентийские «Ривуар», «Джилли» и «Джуббе Россе» (два последних расположены друг напротив друга на площади Республики) – там собирались различные литературные кружки, так же, как почти во всех кафе Триеста.
Триест
Город Триест на протяжении двух веков считался плавильным котлом интеллектуальных течений Апеннин. Именно здесь окончательно сформировался и утвердился в европейском сознании миф о «литературном кафе». Кафе «Пьяцца Гранде» (бывшее «Италия», а потом «Гарибальди»), «Томмазео», «Сан-Марко», «Терджесте», «Дельи Спеки», «Бар Насьональ»: сколько названий, неразрывно связанных с именами многочисленных литераторов и поэтов! Легендарное «Томмазео» со своей анфиладой салонов, «Сан-Марко», основанное в 1914 году, по-прежнему радует глаз бурным кипением жизни. Оформленное в стиле ар нуво и заполненное играющими в шахматы посетителями, оно смотрится очень внушительно: длинная резная стойка из черного дерева, гигантская фреска со стилизованным изображением красновато-коричневых листьев, разбросанных по стенам ванильного оттенка. «Еще один послеполуденный визит в кафе «Сан-Марко» в Триесте – это так немного по сравнению с вечностью, но это все же кое-что, и это не так уж мало…» (Клаудио Магрис) Что ж, эта сладостная и мимолетная «малость» и есть самая суть, заключенная на дне кофейной чашки и по-прежнему разлитая в самой атмосфере итальянских кафе. Короткая передышка перед новым забегом, случайная улыбка счастья, на секунду мелькнувшая за окном.
